Павел Гелан

ПОСЛЕДНИЙ КОКОН

В аффекте обнаруживается не человек, но его аффект...
Фридрих Ницше, "Злая мудрость".

Как хотелось бы порадовать тебя - вдумчивый и находящийся в вечном поиске осмысленности своего бытия, читатель, но боюсь, что из этой затеи мало что получится нового и оригинального. Из какой затеи? Ах да, совсем забыл посвятить тебя в мою самую главную тайну. Я почти создал алмазный порошок для жерновов Кармы, непростой порошочек надо сказать. Посыплешь им пространство вокруг себя и ты почти недосягаем для мелких астральных пакостников, коих раньше звали просто чертями. Мало того, что эта пакость перестает тебя донимать, но что самое главное - ты на неопределенно долгое время выпадаешь из под юрисдикции различных кармических ведомств - механизм-то: шестереночки да колесики - вышли из строя. Но только для тебя одного. Остальные продолжают кряхтеть под вполне реально ощутимой тяжестью Судьбы. Как задумка? Вот и мне тоже понравилась по началу.
"Нет, со всем этим бредом, надо положительно кончать, - подумал Роберт, остервенело сминая мысленный листок своего будущего околонаучного произведения о судьбах мира и о своей судьбе в первую очередь. - Да и что это за образы: порошок под жернова, пошлость какая. Надо выдумать что-нибудь поизящней, побольше трагизма, боли первопроходца, опаленного истинной картиной мира. Не забыть указать о коварстве демонов, впрочем этому можно посвятить целую главу трактата. Существа эти хитрые и вечно толкают мордой в неприятности. Как сейчас например."
Стоит, впрочем, на минуту отвлечься от внутренних монологов нашего героя, находящегося в данный момент на больничной койке окружной психиатрической лечебницы, и с интересом наблюдающего за мерным пролетом перистых облаков сквозь решетчатое окно своего временного пристанища. Меня крайне беспокоит одна единственная мысль: каким образом он оказался в столь прозаическом месте, причины тоже небезынтересны.
"Все конечно здорово, и трактат я предположим закончу, - не унималось, окрыленное будущим успехом, сознание Роберта, - но смогу ли выдержать непомерный груз славы и ответственности, который на меня обрушится в одно прекрасное утро, когда я стану знаменитым. Впрочем, какая к черту слава, когда постоянно ноет этот проклятый, нижний правый коренной зуб. Уже два года как собираюсь с ним радикально разобраться, да все откладываю. Вот и настроение уже совсем не творческое, нагадить что ли под себя назло этим паршивым докторишкам?".
И нагадил. Решительно и радикально. Что в его нынешнем положение было вполне оправдано. Он лежал плотно спеленатый широкими кожаными ремнями в палате для особо буйных. И сиделка как на зло ушла в соседний корпус на свидание с медбратом Гришей. Громила еще тот. Впрочем Роберт, когда его сюда только доставили, умудрился подбить двухметровому, на редкость добродушному Григорию правый глаз, чего, конечно, не помнил, ибо был в изрядном беспамятстве на алкогольной почве.
А перед этим был шумный сабантуй в двухуровневой норе у Никодима, большого хитреца и в меру карьериста. Обмывали очередное отбытие никодиминых родителей за границу. Роберт быстро нашел общий язык с роскошным баром в гостиной и надо было религиозному кадету (проклятый фанатик) Аполинарию, уже загрузившемуся пивом с кальмарами, затянуть свою нудную песнь "Бог есть, его не может не быть". Если есть детонатор, то где то рядом должна быть взрывчатка. Взрывчаткой оказался Роберт. Сначала Роберт измазал самолюбие Аполинария "поповской рожей", а после еще нескольких нескромных стаканов текилы, виски и рома связал руки кадету сорванными с чьих-то ухоженных ног колготками и пытался сбросить последнего с балкона и понаблюдать как его, аполинарина, "великая" вера поможет ему не разбиться о твердый, как гора Синай, асфальт. В общем неприятности, и опять-таки происки демонов, а если быть точным - гадливых демонят.
"А может и зря, что не сбросил, - лениво создавал мысли Роберт. - Одним идиотом стало бы меньше. И мир бы вздохнул с облегчением. Хотя я догадываюсь, кто меня науськивал. Опять кровожадные штучки Гектора. Это скорей всего именно он подбивал меня набить морду Илюхе(и даже намекал на холодное оружие в виде массивного тесака) три недели назад, когда тот обозвал Моррисона опустившемся наркоманом и вообще всячески глумился над американскими шестидесятниками. Правда, в тот раз я его распознал. А сейчас он празднует победу. Ну ничего, битва еще не завершилась. Впрочем, вновь ошибка: с демонами воевать бесполезно. С ними нужно уживаться, по возможности не провоцируя заявлениями типа "я смог победить низость и зло в своей душе". Услышат, придут в момент душевной слабости (не обязательно в алкоголе, хотя в нем родимом, в особенности), нагадят в душу и вокруг и тихо уйдут. А потом еще будут на совесть давить и жрать до блева твою боль. Прямо про друга Гектора стишок: пришел, нагадил и ушел." Роберт истерически рассмеялся в душистом аромате, знакомых с рождения, внутренних запахов своего тела.
Рядом с Робертом, на соседней койке в тугих ремнях лежал Николаша. Его доставили пару часов назад в состоянии кислотного передоза. Он по-волчьи выл, кричал, что он, дескать, шаман племени навахо и умолял дать ему мескалина, в противном случае сорвется его встреча с влиятельным эмиссаром со светлых небес и он будет вынужден принять условия противника. Сейчас, поздней ночью Николай поприутих и с его койки доносились лишь тихие звуки буддийских мантр очищения.
У самого окна сном праведника дремал седовласый дед Михей, уговоривший накануне с соседом пятилитровую бутыль отменного первача, а выйдя вечерком проветрится из свой малогабаритной душной квартирки с остервенением бросался на милицейский джип, по ошибке приняв его за бронетехнику противника. Остальное население палаты №18 Робертом пока было не установлено.
Облака продолжали эйфорически парить над замлей на короткое время затеняя прелесть майского полнолуния. Но постепенно перспектива теней в палате трансформировалась в дюжину красноглазых, козломордых, чешуйчатых существ с прозрачными перепончатыми крылышками за горбатыми спинками. "Ну вот и начало шоу, уже пожаловала свита Гектора, - пронеслось электричеством по сжавшимся от могильного холода извилинам Роберта". Неожиданно в палату влетела растрепанная сиделка Наташа с маленьким синячком на изящной фарфоровой шейке - следы пылкой страсти Григория.
- Опять своих демонов пригласил в медицинское учреждение, - серебристо просмеялась Наташа. Роберт невольно вздрогнул, черти мягко растворились в лунном свете.
- А у тебя Наташ, что, третий глаз открылся? - с интересом полюбопытствовал Роберт.
- От твоей вони у кого хочешь третий глаз откроется. Нельзя ни на минуту одних оставить, детский сад какой-то, - хохотнула в ответ Наташа.
Наташа подошла к Роберту и смешно щуря от неприятного запаха миленький носик стала развязывать плотные кожаные ремни, что было прямым нарушением инструкций главврача Модеста Палыча. Но после трагической и нелепой смерти двоюродного брата в белой горячке от сердечного приступа, у нее открылась странная форма интуиции относительно поведения всех подавленных алкоголем, без исключения. Поэтому Наташа была больше чем уверена в том, что после освобождения от пут Роберт не набросится на нее с кулаками или не сотворит с ней какую-нибудь насильственную дикость посерьезней.
Она быстро перестелила койку и отправила Роберта мыться в душ, но только чтобы тихо. Под теплыми струями воды Роберт вновь ощутил, так хорошо знакомую по прежним выпадам Гектора, тупую боль в солнечном сплетении.
От резко усилившейся боли Роберт рухнул на колени. Перед ним медленно проплывали в сумрачной взвеси совести, искаженное страхом лицо Аполинария и глаза Григория, полные недоумения и обиды, и десятки других лиц и глаз - всех кому он когда-то причинил несправедливую боль ради черного шутовства или низменного чувства иллюзорной избранности и превосходства.
"Как хорошо, что не было трупов, - внутренне прохрипел Роберт. - Я шел по лезвию бритвы, а скорее плыл в собственном подсознательном дерьме и кто-то очень властный и мудрый, в сравнении со мной, напевал мне саги о изысканно сладком вкусе человеческих страданий, постоянно толкая к крови, почти заставляя перейти тонкую грань и в вампирическом экстазе убийцы насладиться агонией беспомощной жертвы, молящей о пощаде в кровоподтеках, слезах, на коленях. Но последнего шага я не сделал, и чужую боль оплачивал собственной под ножами похмелья, распятый на крестах своих страшных судов. Я сам себе судья - жестокий и справедливый, без шутовской мантии ложной совестливости, судья, освещенный звездами светлых небес.
Я верю в своего вездесущего Бога - Бога по ту сторону добра и зла. Не ради благ и успеха, молиться об этом - низость, верю как в главную формулу своей внутренней, рожденной в испепеляющей боли ошибок, вселенной; формулу без которой я распадусь на грязные хлопья Абсолютного Ничто. Верю безо всяких клятв, ибо клянутся когда сомневаются, а сомневаются когда дальнейший путь сквозь реальность неясен. Саморазрушением я сыт по горло, до кровавой рвоты, и наконец подняв гордо голову, не как грешник несущий тяжесть неизвестно кем придуманного первородного греха, а как существо будущего, свободного от средневековых абсурдов морали, богочеловечества, я могу видеть свет звезд вечности. И видимо в это заключается мое скромное счастье."
Под натиском такого откровенного и одухотворенного заклинания боль стихла и тело Роберта наполнилось гибкой силой, а душа осознанием вечных, и простых одновременно, истин. Роберту показалось, что его ступни оторвались от кафельной влаги пола и он, почти невесомый, поплыл к своей койке.
С удовольствием приняв в свежей постели позу эмбриона, Роберт медленно преодолевал перевал за которым его ожидала долина теплых, счастливых и радостных снов.
" Я способен парализовать темную волю своих кровожадных "друзей". И моя крепость на границе Света и Тьмы сможет стать неприступной не только для Гектора, но и для всех его соратников и рабов, - мысли Роберта звучали победным маршем."
Пока наш герой спит блаженным сном младенца, окунемся в драматическую историю отношений Роберта со своим демоном - хранителем.
Пять лет назад, хмурым ноябрьским деньком, Роберт, затарившись шампанским и красным вином, позвонил в дверь Никодима. Родителей не было дома, а это значит, что можно напиться до бесчувствия. Никодимина водка, шампанское и красное вино сделали свое термоядерное дело. Через пару часов Роберт стоял на лестничной клетке в своем безупречно философском, черном пальто и грязно ругался матом на окружавшую его реальность. Но потеряв равновесие грузно упал на лестнице спиной вниз и отталкиваясь ногами от ступенек собирался спускаться таким образом до первого этажа - с девятого.
Песней того дня была "Из-за острова на стрежень...", а голова Роберта выстукивала нужный ритм о холодный камень ступеней. Видимо именно тогда, в его, переполненной экстазом, голове и родилась теория алкогольных коконов.
Потом был вечерний холод, метро, вытрезвитель, освобождение Роберта "великим другом Никодимом" из вытрезвителя, празднование на улице долгожданного освобождения... Наконец под утро Роберт очнулся на перевернутой табуретке, на чердаке какого-то непонятного дома среди осыпавшейся известки и прочего строительного мусора, с серым глумливым отпечатком протектора чьих-то не установленных сапог на спине.
Воспользовавшись услугами метрополитена, он без особых треволнений добрался до дома и почти на сутки уснул. Ночью, под утро, Роберт проснулся в окружении, будто окаменевших, крылатых существ, пристально его разглядывающих. На фоне этих мелких тварей особо выделялся огромный демон с красными глазами, впрочем, видение быстро растворилось в предрассветном сумраке комнаты и лишь глаза Гектора (его имя он узнал несколько позже) еще некоторое время полыхали дьявольским огнем...
Кстати о теории Роберта. Задолго до лестницы Никодима, Роберт стал "прозванивать" свое подсознание ударными дозами водки. Напивался, а после расспрашивал более трезвых соратников о своих действиях. Поначалу все было замечательно: всем было смешно, да и ему хорошо. Но чем глубже он опускался в сумрачные колодцы своей души, тем больше ядовитой слизи и желчи проступало сквозь поры его светлых автопилотов. Сначала непримиримые словесные битвы с инакомыслием, а потом постепенный переход на личности с применением, далеко не рахитичных, конечностей и подручных средств. К счастью, обходилось без травм, но появились обиды, а временами ненависть. Тут-то Роберт наконец сообразил нажать кнопку "стоп кадр" - вероятность мгновенного перехода от словесной атаки к убийству обретала реальную плоть.
Видимо, светлые хранители его души бодрствовали и в Роберте проснулся философ. Бессмысленный динамизм многолюдных и шумных попоек сменился настороженным созерцанием в состоянии расширенного алкогольного сознания. Красочных видений, вызываемых психоделиками, не было, но были яркие вспышки метафизических озарений, сквозь тошноту и головную боль утреннего похмелья.
Путь познания мира через фиксацию светлых алкогольных переживаний души был назван Робертом теорией алкогольных коконов. Чем эта идея хуже других мировоззренческих концепций? В конце концов, пейотль у нас не растет, грибы себе на уме, остальные наркотики дороги, да и норов у них довольно скверный и агрессивный, а духовный рост должен быть, по возможности, плавный и осмысленный. Магию и религиозные доктрины Роберт предпочитал обходить стороной: слишком много аскезы, слишком много ритуальных и обрядовых условностей, слишком велик отрыв от реальности - теплых потоков жизни и любви.
Роберту постепенно, кокон за коконом, открывались негласные законы сосуществования и противостояния духовных существ, в которых отдельно взятый человек играл далеко не последнюю роль, в силу изначально божественной природы своей души. Хотя человечество в целом, рассматривалось темными и светлыми небесами исключительно как огромная батарея производящая позитивные и негативные энергии. Так долго мучавшее Роберта уравнение свободы духа (Личность определяет свое бытие или совокупность независящих от личности обстоятельств? Существует ли свобода выбора вообще?) обретало вполне обоснованное и изящное решение (1. Определяет личность, 2. Безусловно Да!), но лишь вне границ физического мира.
Но какая бочка меда обойдется без увесистого черпака дегтя? Если раньше поверенные Гектора приходили только под занавес алкогольных спектаклей Роберта, то теперь их визиты стали чаще и без особых предлогов: в любое время дня и ночи. Началась жизнь в окружении совершенно аморальных типов, без устали призывающих к мелким пакостям ("быстрей, быстрей отсади пинка этой вредной старухе, пока не скрылась из виду, ну вот опять упустил повод повеселиться, лопух") и довольно серьезным преступлениям ("смотри какая наивная, пухленькая девчушка, а подвал-то рядом и вокруг ни души"). Роберту пришлось кардинально пересмотреть существующие модели поведения в неизвестных ему ранее условиях пограничных состояний сознания, чтобы не оказаться за решеткой, да и просто остаться в живых.
Как сказал однажды классик "То, что тебя не убьет, сделает тебя сильнее" - и последнее десятилетие своей жизни провел в пасти безумия. Напрасно Фридрих убил Бога в своей душе, напрасно. Ну не долюбливал (мягко говоря) христианство. В конечном итоге, все мировые религии - лишь отсветы прихода в наш мир Великих Воплощенных - носителей Чистого Духа, свободного от чадящей приземленной тупостью, шелухи реальности. Какие высоты богочеловеческого духа без Бога Ницше смог бы противопоставить своему безумию? Роберт не хотел повторять ошибки своего учителя, да и своих хватало.
Поняв тщетность своих попыток рядовым зудежом сломить дух Роберта (смышленые рабы - ходкий товар во всех измерениях) когорта Гектора применила тактику импульсного удара. Стоило Роберту на мгновение расслабиться, перейти в океане алкогольных грез границу "сознание - подсознание", как, моментально, неприступные бастионы, вновь созданных, пограничных поведенческих схем сметались до основания и тело Роберта оказывалось в полном распоряжении демонов. Под утро вступала в действие вторая часть плана: смутные воспоминания о случившемся, растворенные в кислоте гипертрофированной совестливости; и раскаяние. На стадии раскаяния происходила совершенно наглая имплантация стандартного набора мыслеформ: "Боже, какой же я был вчера скотиной, обидел ни в чем не повинных людей, залил их души до краев своим дерьмом", "Но возможно, они такие же злопамятные как и я, начнут мстить скрыто или явно, наймут убийц и все, что с таким трудом создавалось, рухнет под натиском нескольких капель свинца или куска стали под ребра". Больше всего доставал Роберта страх тленной плоти пасть жертвой мести со стороны оскорбленных им накануне. Липкий страх за свою шкуру разрывал сознание вместе с защитной энергетической оболочкой на куски, принося с собой жуткую боль неприкаянности. Типичные симптомы абсинентного синдрома (белой горячки).
После нескольких подобных ударов Гектора, Роберт чуть не свихнулся и мог бы легко стать неизлечимым параноиком. Необходимо было срочно создать защиту нового образца. И Роберта озарило: теперь каждый первый тост он мысленно произносил в честь великого древнего бога веселья и виноделия Диониса. Душа и тело Роберта стали недосягаемы для Гектора. Но случались и досадные пробои, как в случае с Аполинарием: ничем не объяснимые вспышки звериной ненависти. Впрочем, уже пора возвращаться к нашему невинному ангелочку.
Роберт брел по древнему, вечно зеленому лесу, воздух благоухал хвоей и ароматом фиалок, земля была покрыта прозрачными белыми лепестками цветущих вишен. Вокруг, истерически хохоча, проносились каплями света пьяные эльфы, капитально загрузившиеся хмельным цветочным медом. Взору Роберта открылась обширная поляна с миниатюрным замком из изумрудного мрамора. Рядом с замком, направляя друг на друга свои волшебные прутья, играли в переодевания юные и наивные феи. Заметив Роберта на окраине поляны, они собрались бежать к нему - встречать гостя, как неожиданно бирюза неба потемнела и на фоне огненных всполохов молний появились огромные, исполинские глаза Гектора. Тут же все померкло и исчезло: лес, поляна, замок, феи и пьяные эльфы, бьющиеся звонким горохом о стволы многовековых деревьев. Роберт проснулся.
- Как жаль, что в силу своих служебных обязанностей мне пришлось прервать твой визит в долину Эльфов, - тихо пропелось мягким баритоном в полумраке палаты. Роберт инстинктивно дернулся, пытаясь увернуться от коварного баритона, но ремни были вновь туго затянуты Наташей, чтобы не получить нагоняй от Модеста Палыча. В ногах Роберта сидел атлетического вида мужчина в больничном халате и стриг ногти острыми маникюрными ножницами.
- Сам Гектор Геенна Огненная, почтил нас своим вниманием, - съязвил Роберт.
- Попрошу без панибратства, - процедил сквозь зубы Гектор и с нескрываемым удовольствием воткнул острую сталь ножниц в правую ногу алкогольного философа, чуть выше колена. Неожиданная боль полыхнула в глазах Роберта яркой вспышкой, а больничный халат демона превратился в роскошный охотничий костюм. - Ненавижу беседовать с глумливыми, высокомерными людишками.
- Тогда зачем ты здесь? - поинтересовался Роберт.
- Чтобы донести до тебя пару приятных известий. Во-первых, по распоряжению руководства, я снимаю с тебя осаду своего легиона. Во-вторых, как мне стало известно из надежных источников, близких к окружению Диониса, за свое алкогольное сподвижничество ты посвящен в рыцари, со всеми вытекающими из этого почестями, привилегиями и покровительством, - торжественно - раздосадовано произнес Гектор.
- Очередная уловка опытного бойца? - недоверчиво и ехидно спросил Роберт.
- Понимай мои слова буквально. Темные небеса не финансируют провальные проекты. В последнее время, твой дух окреп и дальнейшие битвы с тобой экономически нецелесообразны. А насчет рыцарства... Дионис чрезвычайно влиятелен в твоем мире и не мне оспаривать его решения. Но если ты ошибешься - мы встретимся вновь.
- Значит, война не завершилась, - разочарованно произнес Роберт.
- Всякая битва, закончившись, уступает место новой. Но в дальнейшем, наши отношения будут носить, в основном, координирующий характер - чтобы ты не слишком расслаблялся в своем духовном развитии. Я же без работы не останусь. Под моим чутким присмотром живет великое множество слабых существ, подобных твоим соседям по палате.
- А что с ними будет? - спросил Роберт, с беспокойством вглядываясь в лица сопалаточников.
- Что заслужили, то и будет, - огрызнулся Гектор. - Николаша, действительно, не врал про эмиссара со светлых небес. Но по нашим расчетам, противостояние с нами завершится для него довольно трагично. Скорее всего, он свихнется: слишком велики энергии, которые он на себя замкнул, употребляя психоделики, а дух его слаб и нестабилен. Хотя все зависит от самого человека. Михеич... Блаженных мы обычно не трогаем, но если окончательно допьется - поможем зарезать соседа-собутыльника или жену.
Остальные - типы абсолютно конченные, погибнут один за другим с интервалом в несколько месяцев...
Гектор резко встал, с достоинством поклонился и с легкими нотками сожаления в голосе произнес:
- Впрочем мне пора. А на прощание, рыцарь, дам тебе один совет: научись уважать Тьму как неотъемлемую часть Света.
И медленно растворился в резком запахе серы(дань многовековой традиции). Рана на ноге Роберта исчезла также неожиданно, как и появилась. Все вокруг погрузилось в дружелюбное предрассветное безмолвие. За стальными квадратами окна, нежная ночь майского полнолуния страстно отдавалась пылкому восходу мудрого солнца. Счастье, переполнявшее душу Роберта, сверкало единственным именем - Новая Жизнь.
Быть может, в грядущих лабиринтах Судьбы его подстерегало безумие и мучительная смерть. Но что такое смерть в сиянии духовного бессмертия? Очередная смена места жительства, не более того.
Человек, обладающий Знанием, выживет в любом из ныне существующих загробных миров. И, возможно, сможет стать всесильным и свободным подобно Богу. Участь же плоти во все времена одинакова: могила, гниение прах...

Май 1997г.

Вернуться на страницу рабочих материалов портала